Елисей, кажется, понимает, как чувствует себя украинский железнобрюхий, заслышав трель костяной трещотки - одно лишь упоминание отца проходит каленным железом поперек груди и сердце бьется в паническом вальсе, преумножая желание вжать голову в плечи и пятиться спиной, загоняя себя в комфортную ловушку. Вместо этого волшебник улыбается, украдкой опуская ладонь на грудь и на давний манер склоняется в приветливом поклоне. Ладанка с порт-ключом на месте, тот не наливается волшебным огнём, а это значит, что в квартире в Лютном всё относительно хорошо - по крайней мере никто не ворвался с обыском.
В какой момент Елисей превратился в того, кто станет думать о подобном в первую очередь? С тех пор, как узнал о проклятии сестры или это произошло еще раньше, когда он понял, насколько союз не рад таким, как Соколовы?
Ничего плохого пока не произошло, он, быть может, напрасно себя накручивает. И всё-таки...
- Большая честь, - глубинный бархат голоса дружелюбен, в уголках темных глаз читается теплый отблеск дружелюбия, - не возражаете... улица, кажется, не место для разговора, верно? Может мы...
Медные косы впереди драконолога на два слова и пару шагов. Мужчина не успевает выбрать место, безотчетно повинуясь уверенному движению бойкой девицы, ухватившей его под локоть.
Он пытается понять, откуда её знает. Да и знает ли, или просто внушает себе эту мысль? Шестеренки сознания со скрипом перемалывают сумбурный поток мысли. Сколько Елисей помнит отца, у того никогда не было помощников, едва ли сейчас что-то могло измениться - Александр скорее отречется от призвания, чем станет изменять привычкам. Взгляд падает на бледную ладонь, вжавшуюся в его предплечье с такой силой, будто стоит разомкнуть хват молочных пальцев, как волшебник тут же исчезнет. Может, думает, что тот решит аппарировать. Может, ему стоит оправдать её ожидания. Соколов не понимает, как оказался втянутым в водоворот сюрреалистичного болота сна.
— И почему всем так необходимо посреди дня посидеть в кафе, где есть только сладости?..
Изумрудная жилка поперёк белого металла кольца слабо искрится. Малахит или изумруд? Елисей хмурится, сводя брови на переносице - даже если он определит металл, это едва ли поможет найти ключ к личности ведьмы.
Татьяна, она звалась Татьяна.
- Прошу... - он не успевает окончить фразу, как их двоих приглашают к столику в углу. Милый джентльмен в лимонной жилетке браво подкручивает тонкий черный ус и, пока они идут за ним, рассыпается в извинениях за то, что это единственный, хоть и не самый удобный вариант. По пути Елисей сталкивается с лукавым взглядом черноволосой волшебницы с вуалью, которая одобрительно кивает в сторону его спутницы и вновь обращает все свое внимание на своего мужчину. Пальцы сжимаются на тонких стеблях ирисов и волшебник чувствует, что щеки его вновь против воли наливаются румянцем.
В этом сладостном царстве девичьих грез Елисей чувствует себя неповоротливой глыбой неуместности.
- Позвольте... Позвольте я помогу, - мягкая улыбка, галантный жест. Волшебник опускает взгляд в пол и принимает верхнюю одежду с той учтивостью, которая позволена мужчине. Отодвигает резной стул, помогая сесть, опускает скромный букет в тонкую хрустальную вазочку в центре круглого стола. Простые вещи, заложенные воспитанием и этикетом, успокаивают, возвращая происходящему чувство реальности. Чувство нормальности. Елисей занимает место напротив - колени неудобно упираются в столешницу, заставляя вазочку вздрогнуть - и осторожно укладывает запястья на край стола. Вежливо, чуть поджав губы, отказывает официанту и кивает в сторону девушки, - Чашку черного кофе и дольку лимона, в остальном выбор за леди.
Пока она выбирает - впрочем, Елисей уверен, что выбора в том нет вовсе, просто взгляд не может остановиться на чем-то одном - драконолог деликатно наблюдает за её мимикой. Имя "Татьяна" ведьме совсем не идет. Эта мысль неловко топчется на месте в дальнем уголке сознания, робко обращая на себя внимание, но объясниться как следует не может. Это имя отклеивается, как подменный ценник, оно неестественное, как и агитационная лирика Есенина.
- Не возражаете, если мы будем говорить на русском? Я очень давно не слышал родной речи, если честно. Вот и славно.
Небрежный кивок головы, прикушенная нижняя губа. Выбор языка шутка важная, она сокращает необходимость растрачивать умственную деятельность на перевод и позволяет лучше понимать суть. Пока его мысли строятся вокруг русской грамматики, он не может всецело полагаться на свой английский. Особенно в таких вопросах. Кажется, Татьяна с ним солидарна и это одновременно вызывает и облегчение, и симпатию.
- Признаться, - начинает он и осекается на широкой улыбке - прямой взгляд глаза в глаза вынуждает стушеваться и искать точку опоры в чем-то другом, отличном от лица собеседницы, но Соколов держится, - я и не думал, что у Александра есть коллеги в Великобритании. К тому же, такие молодые и привлекательные. Он ведь уже... года два как не практикует, если не ошибаюсь.
Белоснежный фарфор с черным кофе очень кстати оказывается перед его носом. Елисей бросает в кофе две чайные ложечки сахарного песка и все свое внимание переключает на то, чтобы размешать его, не касаясь стенок кружек. Колесо лимонной дольки, мерно вращающиеся по направлению движения успокаивает. Мужчина опускает ложечку на блюдце и подносит кружку к губам.
- Чем я могу быть вам полезен?